Уроки музыки на Откосе

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Уроки музыки на Откосе » Культпросвет » Алина Витухновская


Алина Витухновская

Сообщений 1 страница 3 из 3

1

http://forumupload.ru/uploads/000d/70/fb/40-1-f.jpg

Витухновская Алина Александровна (дата рождения 27 марта 1973 года) - современная русская поэтесса. Бабушка Алины - художница Софья Витухновская (1912-2000).

Первые публикации поэтессы появились в 1993 году, опубликованы несколько книг: «Аномализм» (1993 год), «Детская книга мёртвых» (1994 год), «Последняя старуха-процентщица русской литературы» (1996 год), «Собака Павлова» (1996 год; 1999 год), «Земля Нуля» (1997 год), «Роман с фенамином» (1999 год) и «Чёрная Икона русской литературы» (2005 год). На немецком языке вышла книга «Schwarze Ikone» (2002 год). Стихи Витухновской переводились и публиковались в немецкой, французской, английской, шведской и финской прессе.

В 1994 году была арестована по обвинению в хранении и распространении наркотических средств. После трехлетнего разбирательства была признана виновной в приобретении и хранении крупных партий наркотиков и приговорена в апреле 1998 года к полутора годам. Срок Витухновская не отбывала - в качестве такового ей было засчитано пребывание в камере предварительного заключения до судебного процесса.Общественными защитниками на процессе стали Андрей Вознесенский, Андрей Битов, Александр Ткаченко, Юнна Мориц, Лев Тимофеев.

Алина Витухновская член Союза писателей Москвы, почетный член русского Пен-клуба. В 1996 году награждена литературной стипендией Альфреда Топфера (Германия).

Поддерживает связи с нонконформистскими политическими и религиозными группами. Проповедует в своем творчестве идеи «Уничтожения реальности» и «Диктатуры Ничто».

Участвовала в концептуальной акции «Гвозди: мы шагаем по Москве» (совместно с Сэнди Ревизоровым) 1994, выставке «Процесс» с Алёной Мартыновой при поддержке Центра Современного Искусства (TV-Галерея) 1997, фестивале «Неофициальная Москва» 1999.
Лауреат премии «Нонконформизм-2010» в номинации «Нонконформизм-судьба» (по совокупности заслуг) с формулировкой «За бесстрашие и твердость в отстаивании своих идей».

Координатор движения «Республиканская альтернатива» (РА).

0

2

Умри, Лиса, Умри

Промолчу как безъязыкий зверь.
Чтоб узнать, что у меня внутри.
Разложи меня как тряпочку в траве,
И скажи: «умри, лиса, умри».

Покатились по лесу глаза,
Чтоб на себя не посмотреть.
Ты сказал: «умри, лиса, умри».
Это значит нужно умереть.

Промолчу как рыба и мертвец,
Чтоб тебе спокойно говорить.
Разложив меня как тряпочку в траве:
«МРИЛИСАУМРИЛИСАУМРИ».

Ржавым будущим по мне прошлась коса.
Полумесяц вынул острый нож.
Все сказали мне: «УМРИ, ЛИСА, УМРИ, ЛИСА».
Все убьют меня, и ты меня убьешь.

Я уже не слышу голоса.
Если хочешь, все же повтори:
«РИЛИСАУМРИЛИСАУМРИЛИСА
САУМРИЛИСАУМРИЛИСАУМРИ».

Не узнаешь своего лица,
Попадая вновь все в тот же ритм.
Только не УМРИЛИСАУМРИЛИСА,
А УМРИ И САМ УМРИ И САМ И САМ УМРИ.

Посмотри в мои красивые глаза,
Я хочу тебе их подарить.
Помолись: «УМРИЛИСАУМРИЛИСАУМРИЛИСА»
ИЛИ САМ УМРИ И САМ УМРИ И САМ УМРИ.

Я затем даю себя убить,
Чтоб в шубийство кутаясь в мороз,
Ты бы мог рукой пошевелить,
Как когда-то шевелился хвост.

Перед зеркалом ты рыжий шерстяной,
Словно зверь с чудовищем внутри.
Ты однажды отразишься мной.
Я скажу тебе: «УМРИ, ЛИСА, УМРИ».


    Самоубийство

    Тело несут.
    Разомкнуто утро.
    Тело несут.
    Тело не соль.
    Тело не суть,
    Тем паче на третьи сутки.

    Гостей выпроваживай, свечи туши,
    Ищи откровения мертвой души.
    Разрой под подушкой бесценный тайник.
    В нем зеркало. И перед ним ты поник.
    Там, где сам себя ты увидеть спешил,
    Стоит твой двойник.

    Ты крикнешь: «Не верю!» Ты крикнешь: «Не я!
    На шее моей не сомкнулась петля.
    Пиджак же и галстук похожи. И мой
    Ребенок кричит. Только месяц другой.»
    Январево. Город был бешено бел.
    А ты лишь спокойный как кукла висел.
    Был виден сквозь окна огромный сугроб
    И черный по белому маленький гроб.
    Ты крикнешь: «Не верю!» Ты крикнешь: «Не я!
    На шее моей не сомкнулась петля.
    Все то же, все так же, но месяц другой.
    Кто это с петлей?»

    Вот дом и ему одного мертвеца
    Достаточно. Что же, беги до конца.
    Беги же, беги же осматривать дом.
    Ты будешь жить в нем.

    Ты все оживишь в нем. Он - каменный гость,
    Грустил в своем доме, вбивал в стену гвоздь.
    Он крепость веревки проверил, связав
    Мадонну Сикстинскую, шею и шарф.
    Не вышло. Но чтобы исполнить каприз
    Окно раскрывает и прыгает вниз.
    Он прыгнул нелепо - не трюк и не сальто.
    Он книг не писал, он писал на асфальте.

    Рваное тело
    Незрело, неспело.
    Первое дело - последнее дело.
    Манит их дева, ранит их демон.

    Сумрачно. Бомбой свалилось на грудь
    Площади. Словно бы дернулось вглубь
    И застыло. Оркестр был чуден... и глух
    К мольбе запрокинутых резаных рук.

    Январево. Город был бешено бел.
    "Ты к этому дому привыкнуть успел", -
    рыдала семья. Но мужчина с петлей
    Лежал, улыбаясь улыбкой чужой.
    1986  г.

0

3

Повесть о настоящем человеке
   

    У меня в кармане мало ли что.
    У меня пистолеты какие-то в мозге.
    Но продавщица сказала “господи”,
    одевая старое как потные сны пальто.

    И только успела шепнуть “уходи” кассирше.
    А я уже начинал стрелять.
    А с улицы ублюдки на смерть косились
    чтобы знать.

    А потом жуки в государственной форме,
    чье насилье смешно, как удавка на шее трупа,
    в кабинетах читали мне Сорокина “Норму”,.
    И я подписывался после каждого слова как сука.

    Какая-то мать приносила мне лук и гнилое тесто.
    От ее любовишки мне было липко и пахло.
    У меня был сифилис, душа и невеста —
    в прелой тряпке голая и в щетине палка.

    Этой щеткой моей жены мыли пол стаи хищных женщин,
    и она волочилась по тюремному коридору,
    матерясь как блядь и просила в конце, чтоб меньше
    ей оставалось жить, чем тот срок, который

    мне оставалось сидеть как куре на яйцах смерти,
    в камере на 114 человек мозга и кала,
    верней в человечине на 30 квадратных метров.
    А с невестой сделали то, что она сказала.

    Когда моя яростная морщинистой страстью единственная любовь
    мертвая тащилась в другие ады сквозь морг,
    тогда я увидел как ухмыльнулся бог
    и понял кого он ест в абсолютной похоти. До сих пор

    просыпаясь дома после пятнадцати лет тюрьмы,
    я пью мочу и ем сорокинский кал,
    чтобы пройдя сквозь все промежутки тьмы
    я пришел к тому, кто меня искал.

    Я вижу на небе зубы, пасть и язык.
    Я знаю кто меня прожует нутра топором.
    И какая-то мама с кусками сала и колбасы
    со мной за решеткой разговаривает хищным ртом.

    У меня в карманах мало ли что потом.
    Я выйду когда-нибудь и куплю себе хитрый нож.
    И дети, которым скучно и как-то еще
    будут плакать и писать на меня, которому ну и что ж.

    А красивая девушка с глазами зеленой дрели
    уже никогда не просверлит мой дикий мозг.
    И когда она, выпрыгивая из постели
    пожелает может быть каких-нибудь роз,

    я глаза и кожу в нули и щели
    превращу, и она растечется крови душем.
    А потом я уйду в добровольный тоннель расстрела
    оттого, что мир как был, так и остался скучен.


    Машенька и Медведь

                 «Только детские книжки читать..."
                                                      Мандельштам

    Чертовой курицы грязный угрюмый клюв.
    Рядом огромный измученный волкодав.
    Когда вы удавитесь, тогда я вас полюблю.
    Я буду мягкий и крепкий на шейке шарф.

    Когда уже пошло любовники и друзья,
    Когда вы, дама, смерти пришли хотеть,
    Вы валидол глотали и пили яд.
    Теперь мы в сказке, как Машенька и Медведь.

    И три медвежонка тоже глядеть придут,
    Когда я, дама, в пруду вашу грудь и вас
    Топить угрюмо и медленно буду. Тут
    И бешенный кролик бы в дикий пустился пляс.

    Такой у нас убийственный первомай.
    Такое у нас тревожное торжество.
    Такое у нас прожорливое естество -
    Ему неживой желается каравай.

    Так ножичком нужно страсти расковырять,
    И нежность червей кровавых вкусить успеть,
    И мертвых кусать, и детские книжки читать,
    И стать простыми, как Машенька и Медведь.
    1997 г.



    Третий лишний
   

    Нас было трое. И третий был лишний.
    Каждый имел оружие и цианистый калий.
    Каждый имел всё.
    Последняя война уничтожила людей,
    оставив рай предметов.
    Бери. Не хочу.
    Разучившись суетиться и пользоваться, сутками мы лежали
    без разговоров и дел, стараясь не смотреть друг на друга.
    Зачем смотреть?
    Я знал, что увижу — скуку и ненависть.
    Зелинский тысячу раз уже мог пристрелить лишнего.
    Яцек мог вылить яд в пиво.
    У меня было много времени,
    чтоб обдумать, с кем из них мне
    менее претит продолжать существование.
    Идеальные условия для убийства.
    Но мы тянем и тянем.
    Третий лишний.
    Он вызывает ненависть.
    Нервная выматывающая ненависть.
    Уничтожить третьего — она исчезнет.
    Останется скука.
    Ждем.
    Я знаю, что будет дальше — ненависть станет скучной.
    Ее нельзя длить вечно.
    Третий лишний.
    Я знаю, что это единственная проблема, связывающая нас
    с реальностью. Другой не будет.
    В этом огромном бесплатном супермаркете, в сущности,
    это всё, что у нас есть.
    Третий лишний. Кто?
    Трое оставшихся в живых,
    в прошлом абсолютно разных людей,
    сутками думали об одном и том же. Думали слово в слово,
    как три настроенных на одну программу машины.
    Третий лишний. Кто?
    Я проснулся. Боже.
    Мозг заработал по той же схеме. Неужели
    я не смогу думать ни о чем другом? Неужели я не смогу не
    думать? Попробую избавиться от слов.

    Черт знает каким способом, но я думаю.
    Дело не в словах.
    Третий Лишний.
    Я понял, кто это.
    Это я.
    Осталось выбрать,
    каким способом покончить с собой.
    Нет.
    Сам я не смогу.
    Пусть кто-нибудь из них.
    — “Зелинский!” — я обернулся к нему. —
    “Зелинский! Яцек!”
    Рядом со мной лежали два трупа.
    Трое абсолютно разных людей
    приняли одно и то же решение.
    Я лишь немного опоздал.
    Я один.
    И двое мертвецов.
    Мертвый — уже не одинокий.
    Двое мертвецов.
    А я живой.
    Третий лишний.

0


Вы здесь » Уроки музыки на Откосе » Культпросвет » Алина Витухновская